Из воспоминаний
бывшего командира полковой батареи
236 кавалерийского полка 87-ой кавалерийской дивизии
лейтенанта Мязина Дмитрия Ефимовича.
(машинописный текст)
Ленинград, 12 февраля 1979 г.
С большим волнением я пишу эти строки, которые так дороги мне, как командиру Красной Армии.
1941 год. Бои под Белой Церковыо, Васильковом, ранение и Новосибирск. В штабе округа людно. Все ждут назначения. Подошла моя очередь. Мне задали несколько вопросов, и получаю назначение в г. Барнаул.
Прибыл в Крайвоенкомат, где оказалось много командиров – артиллеристов, танкистов, связистов. Крайвоенком собрал нас в зале, доложил обстановку на фронтах и сказал, что он пока назначен командиром дивизии, которая будет именоваться 87-ой кавалерийской дивизией, что все командиры Крайвоенкомата – это штаб дивизии. Дальше он сказал, что командиров полков пока нет, и, обращаясь к собравшимся добавил: «Вот Вы и будете формировать полки. Начнем с первого, 236-го кавалерийского полка».
- Кто будет командиром?
Посмотрев в мою сторону, сказал: «Вот Вы и будете командиром 236 кав. полка». Я быстро встал, представился: «Лейтенант Мязин».
Так я стал временно командиром 236 кавалерийского полка, командиром 244-го был назначен лейтенант Гейко, 241-го – лейтенант из запаса Малахов.
Собрав командиров, которые теперь были мне подчинены, мы вышли в указанный пункт. Назывался пункт Сухой Лог или пионерский лагерь. Назначил командиров эскадронов, командиром батареи стал лейтенант Жуков, командиром взвода управления – младший лейтенант Сутормин, командирами огневых взводов – лейтенанты Ващаев, Иванченко.
Стала поступать техника, лошади, фураж и др. Каждый день докладывали командиру дивизии о ходе формирования. В полки поступали одни сибиряки, это тоже было хорошо.
Шел конец сентября. Прихожу как-то утром в штаб, вижу – сидит капитан в кавалерийской форме, Я доложил, кто я. Он слегка улыбнулся и доложил, что он назначен начальником штаба 236 кав. полка и подал мне документы, где было написано, что он, капитан Надирадзе, назначается временно командиром полка.
Я был очень рад, что прибыли настоящие командиры. Принимать полк капитан Надирадзе не стал, сказав, что я временно остаюсь начальником штаба полка. Он так же сказал, что из госпиталя скоро приедет командир полка майор Романовский. Командир действительно скоро прибыл, и я стал командиром батареи, а лейтенанта Жукова перевели и другой полк. Командиров взводов я уже знал, стал знакомиться с командирами орудий.
1-го орудия командир отделения Суворов из Рубцовска – рабочий;
2-го орудия командир отделения Полунин из Топчихи – служащий
3-го орудия командир отделения Дубров – лесник
4-го орудия командир отделения Борцев из Бийска – комсомольский работник.
Поговорили с ними, чувствую, что дело знают, воевать с ними можно. Командир полка побывал у нас на занятиях, дал хорошую оценку слаженности батареи. А я подумал: «И надо же – кавалерист, а артиллерию знает хорошо». Значит, воевать будет легче.
И вдруг указание: прекратить встречи красноармейцев и командиров с родственниками. Стали поговаривать, что скоро в бой. И куда? Под Москву...
В октябре нас погрузили в эшелоны, и мы прибыли на станцию Чепсора Вологодской области. Снова боевая и конная подготовка. У меня был хороший конь по кличке Рекорд – смел, послушан, хорошо понимал управление без шпор. Четко выполнял команду «Ложись!». Стрельбу лежа с седла переносил спокойно. Я очень был доволен своим четвероногим другом.
Начались заморозки, забот с лошадьми стало больше, надо было переходить на зимовку. Ответственность за личный состав стала еще больше. И снова боевая тревога. Погрузились в эшелоны и дана нам зеленая улица. Вдруг поворот на северо-запад. А как же Москва?
Заговорили, что едем под Тихвин, там идут тяжелые бои. Разгрузились на ст. Большой Двор и конным строем, на рысях двинулись на Тихвин. По пути узнаем, что наши войска взяли Тихвин и успешно продвигаются к реке Волхов.
В первой декаде января 1942 года командир объявил, что наша дивизия вошла в состав 13 кавалерийского корпуса и командир корпуса Гусев Николай Иванович. Ура!!! Корпус же влился во 2-ю Ударную Армию – командующий армией генерал Клыков Николаи Константинович. 2-я Ударная Армия успешно наступала ради высокой цели – прорвать блокаду Ленинграда. Но отстали тылы, нехватка боеприпасов, продовольствия привели к тому, что армия вынуждена была остановить наступление. Но во второй половине января 1942 года начала новое наступление, прорвала блокаду немцев, отбросила противника и заняла станцию Мясной Бор. Образовался коридор, ширина которого достигла около 15 километров. В него вошла 2-я Ударная Армия и наш кавалерийский корпус, 87-я кавалерийская дивизия и 236 кав. полк.
Наш полк углубился до 70 километров. На всем пути в боях было уничтожено артиллеристами более 40 долговременных точек, 5 танков; их подбили: Суворов два танка, Полунин два танка и наводчик Сотников один танк. Только саблями было порублено более сотни немецких захватчиков. От Мясного Бора до деревни Конечики, где наступал наш полк, вся местность была усеяна трупами немцев.
Особенно тяжелые бои развивались за деревню Конечики. С одной и другой стороны участвовало тысячи солдат и офицеров. Несмотря на 25-ти градусный мороз, орудийные расчеты были в одних ватниках, а стволы пушек были красными. Деревня Конечики десятки раз переходила из рук в руки. Было уничтожено много техники, и полностью была уничтожена дивизия баварского корпуса, много было взято в плен.
Наш полк потерял много личного состава и лошадей. Здесь погиб подо мной мой верный конь Рекорд, сам я был ранен в ногу.
Вечером нас сменила стрелковая часть, и мы вышли в район Финева Луга. Ранняя весна, оттепели разрушали дороги. Все труднее становилось доставлять продовольствие, боеприпасы. Командир полка сошел с ума, заболел начальник штаба. Погибли командиры эскадронов, ранен командир взвода Иванченко и много красноармейцев.
В середине марта немецкие войска сузили коридор до километра, а затем и совсем закрыли.
27 марта коридор снова был открыт. В это время навстречу нам двинулись солдаты и советские граждане с мешками за плечами. Они несли боеприпасы, продовольствие окруженным частям, сами по шею мокрые. Солдаты вели лошадей, навьюченных патронами, минами, снарядами, Коридор продолжал действовать.
Где-то в мае нам дали команду на выход через этот коридор. Хорошо, быстро была построена узкоколейка. Мы быстро погрузили материальную часть, амуницию, седла на открытые платформы и своим ходом стали продвигаться к коридору. Слева и справа немцы, бомбежки, артиллерийские и минометные обстрелы. Было что-то ужасное. Порубленные немцы зимой были не убраны. Двигаться все тяжелее. Питание было – 100 грамм сухарей, 100 грамм тухлой конины. Уже на подходе к коридору в батарее появились раненые, и фельдшер Саша Шабанов не успевал перевязывать и укладывать на платформы. Батарея подошла к Мясному Бору в 12 часов 30 мая. День был жаркий и уже совсем никакой пищи. Все сгрузили и стали пробираться вдоль опушки к асфальтированной дороге, которую было видно хорошо. Я выслал разведку, которая вернулась и доложила, что кругом тихо. Решили выходить, когда у немцев будет обед, а обедали они с 13 часов.
В 13.40 мы перешли дорогу со скоростью звука и оказались в объятиях красноармейцев 191-ой стрелковой дивизии, где нас накормили и направили в г. Селище. При переходе потеряли двух командиров: Иванченко и Яполя, командиров орудий Полунина, Суворова и красноармейцев Дьяченко, Базылина, Петрова, Казарина. Отдохнув в Селищах, наша батарея влилась в 1098-ой стрелковый полк 327-й дивизии.
Так кончилась наша служба в Гусевском кавалерийском корпусе. Очень тяжело было привыкать к другому строю. Особенно жалко было расставаться с папахой и длинной шинелью. Но рады были в другом: мы защитники города Ленина. За прорыв вражеской блокады Ленинграда и взятие Красного Села наша полк 1098 стал 191 гвард. полком 64 гвардейской дивизии, наша дивизия стала Красносельской.
Войну я закончил в звании гвардии майора, заместителя командира пока по артиллерии. Службу закончил подполковником, горвоенкомом.
В настоящее время работаю начальником производственных мастерских Военно-медицинского музея МО СССР.
